Хомяк
Хомяк рассказ — Автор Мария Текун
Был у одного человека хомяк. Странный такой хомяк, подозрительный…
Хорион Петрович говорил, будто этого хомяка ему на базаре за так отдали, точнее не за так, а за то, что помог он одной старухе тяжеленный мешок с крупой до трамвая дотащить. Вот она-то ему этого хомяка и подарила. Хорион Петрович не сказать, чтоб сильно обрадовался подарку, но и не сильно огорчился: хомяк так хомяк, пусть будет. Ест мало, сидит тихо, а всё живое в доме. Справил Хорион Петрович хомяку клетку, домик в ней соорудил, газетки постелил, в кормушку зёрнышек и хлебных крошек насыпал, в поилку воды налил — так и зажили вместе.
Хорион Петрович одинок был и бездетен, жил на окраине, в малогабаритной хрущёвке в первом этаже, скромно жил. Работал грузчиком на овощебазе, и в целом считал себя человеком вполне счастливым, как все.
С тех пор, как завёлся у него хомяк, в жизни Хориона Петровича как будто ничего не изменилось. Всё так же ходил он на овощебазу разгружать свои арбузы, потом дыни, потом картофель, потом капусту, потом ещё что-нибудь, по пятницам выпивал с сослуживцами по кружечке пива в столовке, а выходные тихо просиживал дома у телевизора. На том всё.
Спать Хорион Петрович ложился рано, потому как и вставать ему полагалось чуть свет. И вот бывало только ляжет он, только заснёт, а хомяк потихоньку из своей клетки выберется, на подушку к нему влезет, и сидит так всю ночь, А под утро, едва светать начнёт, он с кровати спрыгнет и к себе в домик спрячется, как будто и не вылезал. И так каждую ночь.
Хорион Петрович ничего про эти хомячьи проделки не знал. Ну а хоть бы и знал? Вреда-то никакого нет…
И вот однажды приснился Хориону Петровичу сон. И не простой сон, а настоящий волшебный: как ходил он по высоким зелёным горам, и цветы огромные неведомые у него под ногами цвели; и как встречались ему на пути звери и птицы разные, и все они непременно здоровались с ним – кто лапу подавал, кто копыто, кто крыло – и говорили с ним человеческим голосом, и каждый ему сказку свою рассказывал, тоже волшебную. Яркий был сон, светлый, каких он и в детстве-то никогда не видал, а повзрослев, и вовсе давно уж спал без снов, как камень.
Проснувшись поутру, Хорион Петрович первым делом о своём сне вспомнил. И вновь привиделось ему всё до мельчайших деталей, как будто он не глазами во сне смотрел, а через большое увеличительное стекло, и в этом стекле всё казалось огромным, чётким и ясным, как будто даже ещё яснее, чем в жизни. Очень странным было всё это, и ничего подобного Хорион Петрович никогда не видал. Так-то…
Весь день ходил Хорион Петрович сам не свой и всё об этом сне своём думал. И так ему хотелось рассказать кому-нибудь, поделиться, но некому было рассказать. Один он был в воскресенье. Только хомяк с ним в своей клеточке тихонько сидел, глазки чёрные на него таращил, газеткой шуршал и зёрнышки в кормушке перебирал. Но хомяку-то не станешь ведь рассказывать, верно?..
Ничего не делал Хорион Петрович во весь тот день, даже телевизор не смотрел, а только лежал на диване, чай с бутербродами пил и мечтал, мечтал… Очень уж хотелось ему в эти волшебные горы вернуться, и чтобы снова все звери и птицы с ним человеческим голосом разговаривали, и чтобы цветы под ногами – такие огромные, а горы — зеленые-то зеленые…
В понедельник собрался он на работу, а сон всё никак из головы не идёт. Берёт Хорион Петрович сетки с луком, в тачку кладёт-кладёт, на склад возит, а сам всё думает, вспоминает. Даже рассеянный стал: остановится бывало, задумается, а потом уж и не помнит, зачем шёл и куда. Сослуживцы его окликнут: «Хорион! Спишь что ль? Грузи, давай, дома спать будешь!» Он очнётся, снова за работу принимается, забудет на время, а потом опять думает, думает…
Пришло время обеда, отправился Хорион Петрович в рабочую столовую. Уселись вчетвером за столик, как обычно, молча ели. И тут Хориону Петровичу уж совсем невмоготу стало – захотелось с сослуживцами поделиться. Стал он им свой сон рассказывать, а они всё так же молча в тарелки смотрят, ложками загребают – и в рот. Поели, пустые тарелки на подносы сложили и пошли себе восвояси. Остался Хорион Петрович наедине со своим обедом недоеденным, да кусок в горло не лез.
Доработал он смену, вернулся домой, а спокойствия нет. И осадок неприятный остался, как будто на твой любимый рисунок кто-то суп нечаянно пролил. Томился Хорион Петрович, места себе не находил. Сейчас бы отдохнуть с работы, поесть, телевизор посмотреть, помыться и спать, но нет. Нет покоя Хориону Петровичу, засело что-то внутри, и не выходит. Что поделаешь? Некому рассказать.
И тогда вдруг посетила Хориона Петровича счастливая мысль. Собрался он, пошёл в магазин, тетрадку, ручку купил, вернулся и всё как есть записал. Перечитал – не понравилось. Слова вроде все правильные, да что-то не то. Как так? Решил Хорион Петрович, что другие слова нужны, красивые. Страницы вырвал, заново стал писать. Перечитал – снова не то. Хоть и верно, а непохоже. Как так? Решил Хорион Петрович, что другие слова нужны, волшебные. А где их взять? Только обычные слова кругом попадаются.
И вот, пока слова разыскивал, не заметил Хорион Петрович, как и ночь прошла. Наступило утро, а он и глаз не сомкнул! Отправился Хорион Петрович на работу весь разбитый, да так и не окончив свой рассказ.
Весь тот день вместо сеток с луком и мешков с картошкой был он занят совсем другим: он искал слова — не простые — волшебные. Искал-искал, пока не нашёл! Завскладом, правда, тоже его нашёл, и выговор влепил с вычетом из зарплаты. Но Хориона Петровича это совсем не взволновало. Он спешил домой.
* * *
С тех пор влекло его к перу непрестанно! И если за день хоть страничку не напишет, так грустно ему делалось, что и не передать., Чувствовал, будто засело что-то внутри, а выхода нет.
По целым дням сидел он теперь за печатной машинкой и всё чего-то сочинял. А как сочинит, напишет, точку поставит – ох! счастье! И так ему на сердце легко и радостно становилось, будто вагон арбузов разгрузил!
Но и арбузы, и дыни, и лук с картошкой давно остались у него в прошлом. Работу на овощебазе Хорион Петрович забросил, случайными заработками пробавлялся, кое-как концы с концами сводил – и то хорошо. Главное – писать, — думал он, — и писал! И все свои вынужденные дела на ненаписанные страницы мерил, и оттого только огорчался, что страниц этих иногда полным-полно набиралось. А в остальном чувствовал себя человеком вполне счастливым, как все.
Однако, мучился он страшно: и по комнате шагал, и ел все подряд, и чай по сто раз пил, то с молоком, то с сахаром, то с конфеткой, и всё думал-думал: то слова, то смыслы верные искал. А как сочинит, напишет, точку поставит – ох, счастье! Тут бы ему оторваться, отдохнуть, развеяться, пойти погулять что ли — но нет. Ему уж новое на ум идёт! Снова писать принимается. Так весь день и ещё полночи пройдёт, пока совсем обессиленный не упадёт Хорион Петрович на кровать. И сквозь сон всё ему кажется, что мало сделал, что надобно ещё…
А чуть только заснёт Хорион Петрович, тут мигом хомяк к нему на подушку лезет. Заберётся, сядет рядышком, и сидит так тихонько всю ночь, А наутро снова в домик спрячется, как будто и не вылезал.
Встанет Хорион Петрович спозаранку, едва только глаза разлепит, и уж снова писать принимается, И так весь день: пишет и пишет, пишет и пишет. Из машинки исписанные листы вытаскивает и на пол рядом в стопку складывает, со скрепками. А бывает, что и не пишет. Возьмёт – читать примется, то, что написал. Даже и вслух прочтёт бывало, сам себе. А хомяк в своём домике сидит, маленьким чёрными глазками смотрит, усиками шевелит и головой кивает, как будто и ему нравится, как Хорион Петрович мысли свои излагает.
* * *
Так прошло несколько лет. Написал Хорион Петрович большую гору! Но никто из той горы ничего ни разу так и не прочёл, ни строчки. Хорион Петрович на этот счёт вообще ни разу не переживал. Он был счастлив тем, что сам писал, сам и читал.
И вот проснулся он однажды утром, сел за машинку… а писать-то и нечего. Задумался Хорион Петрович, собрался с мыслями – но нет мыслей. Пусто в голове, легко. Легко и на сердце. Вздохнул Хорион Петрович, встал со стула и пошёл на кухню чай пить. По дороге заглянул в клеточку, а хомяк там дохлый лежит.
Ох! Огорчился Хорион Петрович и вместо чаю пошёл своего хомяка хоронить. Могилку камнем придавил, цветочки положил и домой.
Только вошёл в квартиру, и с порога увидал рукописей целую гору! Возвышалась та гора посреди его единственной комнаты — не пройти, не проехать — почти до самой люстры. Тогда Хорион Петрович эту гору взял, на тележку сложил, бечёвкой крепко-накрепко обвязал и повёз в издательство. Рукописи сдал, акт подписал, расписку получил и тогда уж с чистым сердцем отправился домой – чай пить.
