блог - Мария Текун

Оставить комментарий

Updated on 18 июля, 2022

Соломон

Автор: Мария

Соломон картина лошади — художник Мария Текун

Картина

холст, темпера, 30х40 см, 2022 г. — 3 400 р.

купить картину — тел/ватсап 8 916 085 27 27

Постер

файл 4400х3300 px — 34 р.

купить и скачать по ссылке

Лошадь Соломон на фоне поместья дядюшки Кэмпбелла. История в процессе работы…

Оставить комментарий

Posted on 7 июля, 2022

Большая выставка фрактального искусства

Автор: Мария

2 июля 2022 года в новом выставочном зале Краеведческого музея г. Павловский Посад открывается Большая выставка фрактального искусства от нашего сообщества фрактальных художников Fractal Hub

На выставке будет представлено более 50 работ! У меня 11, в том числе и новые. Фронтмен нашего сообщества Андрей Дыдычкин прочтет большую и очень интересную лекцию о фракталах — с картинками на большом экране о том, как математические формулы превращаются в прекрасные цветы! — и не только.

Портал КУЛЬТУРА.РФ опубликовала анонс нашей выставки фракталов! Можно посмотреть по ссылке подробное описание и расписание!

https://www.culture.ru/events/2096125/vystavka-fraktalnogo-iskusstva

Мои новые работы эксклюзивно для этой выставки

: 8 800 руб.

: 8 800 руб.

Видео с открытия Большой выставки фракталов в Павловском Посаде.

Было очень здорово, интересно и душевно. Большое спасибо организаторам за такой теплый прием и большое спасибо зрителям и слушателям, которые пришли на открытие и проявили интерес к фрактальному искусству. Значительную популярность в кулуарах приобрела тема соединения фракталов с павловопосадским платком! А так же после лекции о природе фракталов наметились научные дебаты! Три часа пролетели как три минуты!

Кто еще не знает, что такое фракталы, посмотрите это видео и присоединяйтесь к нашему сообществу! Наша группа Вконтакте возобновляет свою работу (вместо Фб и Инст)

Вопрос о сущности фрактальных образов до сих пор остается в науке спорным. Согласно одной из версий, фрактал — это статичный объект дробной размерности. Согласно другой версии, это изрезанные, изломанные тела, для которых дробная размерность есть продукт человеческой фантазии. В первом случае термин «фрактал» соотносится с английскими словами «fraction» или «fractional» и отражает представление о телах бесконечно тонкой структуры. Во втором случае термин «фрактал» генетически связан с латинским словом «fractus» и отражает представления об изрезанных или изломанных телах вещественной природы. Столкновение двух принципиально разных мировоззренческий позиций, лежащих в основе этого разделения, порождает современную дискуссию о генезисе фракталов.

В.В. Ключарев. Фрактальные образы химических превращений.

Данные вопросы в продолжение научных дебатов после лекции о природе фракталов мы с Валентином Викторовичем Ключаревым обсуждали еще целый час! Ну, я не ученый, конечно, поэтому он рассказывал, а я слушала. Было очень интересно.

Кому тоже интересно, вот можно ознакомиться с некоторыми материалами дискуссии

В.В. Ключарев. Фрактальные образы химических превращений
В.В. Ключарев. Место для дела как категория в экологии. Презентация
В.В. Ключарев. Место для дела как категория в экологии. Статья

Оставить комментарий

Posted on 7 июля, 2022

Волшебный лес

Автор: Мария

Красивая картина волшебного леса — Художник Мария Текун

холст на подрамнике, темпера, 80х80 см, 2022 г.

картина находится на выставке

продается за 8 800 р.

Оставить комментарий

Posted on 7 июля, 2022

Волшебный город

Автор: Мария

Красивая картина волшебного города — Художник Мария Текун

холст на подрамнике, темпера, 80х80 см, 2022 г.

картина находится на выставке

продается за 8 800 р.

Оставить комментарий

Updated on 18 мая, 2022

Варвар. Портрет и история лошади

Автор: Мария

Варвар лошадь которая спасла князя Кропоткина от тюрьмы! Варвар портрет и история лошади.

Варвар. Портрет лошади — Художник Мария Текун

Картина

холст, темпера, 30х40 см, 2022 г. — 3 400 р.

купить картину — тел/ватсап 8 916 085 27 27

Постер для печати

файл 4400х3300 px — 34 р.

купить и скачать по ссылке

ВАРВАР. ИСТОРИЯ ЛОШАДИ

ВАРВАР. РАССКАЗ. Ф.Ф. КУДРЯВЦЕВ

…Повесть наших отцов,

Точно повесть из века Стюартов,

Отдаленней, чем Пушкин,

И видится, точно во сне…

Б. Пастернак

Он был чистокровным орловским рысаком. Рослым, мощного сложения, поразительной силы и резвости. Плечо отлогое, ноги — широкие в пясти, если смотреть сбоку, а если спереди — узкие, «обтекаемой формы», как бы теперь сказали. Шея длинная, гибкая; голова небольшая, сухая. Масть редкая, та, что знатоки называли «графское серебро»: атласно-вороная с чуть заметной звездочкой, даже не звездочкой, а пробелью во лбу и с седой шерстью в пахах и под мышками. По преданию, такой масти была одна из любимых лошадей знаменитого коннозаводчика, первого русского селекционера-коневода Алексея Григорьевича Орлова.

Кличка Варвар встречалась часто, и нашего героя-рысака не раз путали с другими, так сказать тезками. Поэтому уточним: вывели его на конном заводе барона Фитингофа в 1870 году. Трехлеткой за резвость и красоту взял его барон в свой экипаж. Но в первой же поездке богатырь-кучер — а слабым нечего делать на конюшне — не смог справиться с жеребцом: подхватил и понес! Случилось это в Москве, куда привели с завода уже объезженного рысака, среди дня на Петровском бульваре. Охрип кучер, крича: «Берегись!.. Ги-и-ись! Ги-и-и-ись!» Октава у него была, как у соборного протодьякона, и править мастер, а все же задела коляска встречную, колесо у той — хрясть — пополам! Купец какой-то с супругой на мостовую вывалились — пришлось потом Фитингофу откупаться: к полицмейстеру на поклон ездить, купца того ублажать.

— Кабы не горка у Рождественского монастыря, — рассказывал кучер, — ни в жисть бы не остановить!.. Тугоуздый, сатана!..

Тугоуздость — порок очень опасный. Для борьбы с ним с давних пор существовало много хитрых приспособлений, причинявших лошади боль. Но чем злее, беспощаднее делались эти приспособления, тем чаще лошади «бесились», разносили экипажи. В конце XIX века в Германии додумались даже до «электрического усмирителя», убивавшего лошадь током!

Орловские рысаки — одна из самых кротких и послушных пород лошадей. Злыми, тугоуздыми делают их люди — конюхи, кучера. Недаром граф Алексей Орлов требовал от служащих и рабочих на своих конных заводах «непринужденной любви к лошадям».

Очевидно, Фитингоф об этом не очень заботился: конный завод барона, по воспоминаниям современников, давал много злых рысаков. Таким был и наш Варвар.

Попробовали его в дышловой запряжке, в паре с другим орловцем — мерином: они всегда спокойнее жеребцов. Искусал зверюга смирного напарника! Пришлось с тех пор надевать Варвару железный намордник.

Шестилетним Варвара перевезли в Петербург на Семеновский ипподром. И там он то бил рекорды, то проходил столб карьером! Освистывали его, как в театре актера-неудачника.

— Истинно, Варвар, — жаловались жучки-барышники. — На него и в двойном и в одинаре ставишь — никак не угадать: когда он чисто пройдет, когда засбоит.

Так и не стал Варвар чемпионом, хотя много раз обходил самых знаменитых рысаков.

Надо сказать, что в Петербурге он лишь числился за Фитингофом, а держали его — на процентах — разные наездники. Но ни один долго не выдерживал, отказывался:

— Хлопот много, а толку чуть!

Продали его наконец купцу Кудрину. Через полгода попал Варвар к лейб-улану Петрову. И там не ужился — с годами делался жеребец все злее.

Как-то пожаловался Петров своему бывшему сослуживцу, отставному кавалерийскому генералу Ивану Петровичу Кудашеву, что уже третьего конюха пришлось в больницу положить из-за Варвара.

— Эх, Степан Николаевич, — конюхи у тебя, видать, жидкие. Надо нанимать бывших кирасиров, таких, чтобы лошади их боялись. Хочешь, куплю у тебя этого рысака? Мои мужики с ним справятся.

Петров был рад продать.

Но у Кудашева продолжал Варвар кусать и увечить конюхов.

Сначала Иван Петрович лишь посмеивался да платил за увечья, все надеялся прибрать к рукам норовистого рысака, но однажды тот изловчился и цапнул самого хозяина, вырвав клок мундира вместе с лоскутом кожи со спины.

— Убрать дьявола с конюшни! — взвыл генерал.

По объявлению о продаже пришел мелкий сенатский чиновник Антон Иванович Токстиль. Поинтересовался, почему продают. Кудашев откровенно все рассказал и в свою очередь поинтересовался, зачем Токстиль покупает такую дорогую, норовистую лошадь. Антон Иванович немного замялся и сказал, что выполняет поручение доктора Веймара.

— Я хорошо знаю Ореста Эдуардовича Веймара. Хивинский поход вместе делали. В 1873 году ему дали Станислава третьей степени, а после даже Владимира с мечами: для военного врача награда редкая. Достойный человек, но Варвар не годится по пациентам разъезжать: разнесет он когда-нибудь доктора. На этом зверюге только контрабандистам от жандармов удирать! Токстиль еще больше смутился и попросил сохранить разговор между ними.

— Помилуйте, кому и зачем я буду рассказывать? Это наше частное дело.

В душе генерал посмеивался: недолго продержится Варвар и у доктора! А чиновник этот, конечно, перебивается комиссионерством: жалованьишко у них маленькое, взятки брать стало труднее. Ишь как смутился! Боится, вдруг на службе экзекутор узнает, что титулярный советник лошадей перепродает! Могут и выгнать.

Удивило Ивана Петровича то, что Веймар купил Варвара, но, видимо, им не пользовался. У знакомого подъезда на Невском проспекте стояла все та же невзрачная рыжая кобыла, на которой доктор ездил уже не первый год.

Недели через три около Михайловского манежа кабриолет Кудашева чуть не столкнулся с вылетевшим из-за угла, бешено скакавшим вороным жеребцом, запряженным в дрожки. На них сидел офицер и рядом господин в крылатке и цилиндре с какой-то нелепой, запущенной бородой. Лицо его показалось знакомым, но удивило и возмутило другое: гнать призового рысака карьером по булыжной мостовой! А еще офицер этот в конногвардейской форме!.. Впервые пожалел, что продал Варвара, — сразу его узнал.

Через несколько дней его неожиданно посетил учтивый жандармский ротмистр. Осторожно спросил, кому генерал недавно продал рысака редкой масти — «графское серебро»? Дело в том, что на такой лошади убежал из тюремного отделения Николаевского военного госпиталя видный государственный преступник.

— Любопытно, как же ему удалось? Там на окнах решетки, вокруг — часовые?

— Представьте себе, ваше превосходительство, гуляя во дворе, арестант неожиданно выбежал в случайно открытые ворота, часовой во дворе не сумел его догнать. Второй солдат — на улице — отвлекся разговором с каким-то разносчиком и тоже прозевал. А на улице поджидали дрожки, в них сидел — трудно поверить, но все согласно утверждают — гвардейский офицер! Беглец вскочил на дрожки и… скрылся, ваше превосходительство.

— Плохо службу несут! А разносчик, наверное, был сообщником.

— Угадали, ваше превосходительство. Его еще не поймали, но у нас точные приметы — не улизнет. Солдат, конечно, уже под арестом.

— А как же его отвлекли? Он же на посту стоял? Безобразие!

— Курьезные обстоятельства, ваше превосходительство! Злоумышленник завел спор с солдатом о том, как выглядит, извините, вошь под микроскопом и есть ли у нее хвост?

— Как?! Как?! Хо-хо-хо! Здорово голову заморочил! Жаль солдата, но не избежать ему арестантских рот. Как вы полагаете не избежать?

— Безусловно, ваше превосходительство. Так не откажите сообщить имя, фамилию покупателя?

— Не знаю. Чего не знаю, того не знаю. Я приказал отвести лошадь на Конную площадку и продать, а именем, фамилией покупателя, признаться, не интересовался. Согласитесь, господин ротмистр, не барское это дело. Я же не торговец.

— Так точно, ваше превосходительство, — кислым тоном согласился жандарм. — Честь имею кланяться.

Иван Петрович вспомнил, кто был тот господин с бледным лицом в промчавшихся мимо него дрожках — товарищ по Пажескому корпусу князь Петруша Кропоткин.

Пришлось позвать кучера и конюха, объяснить им, в какую неприятную историю могут они попасть, если станут рассказывать, кому продали Варвара.

— Запомните, любезные: с меня как с гуся вода, а вас могут полицейские под орех разделать. Так что помните: продали кому-то на Конной площадке — и молчок! То-то же у меня!

Не скоро стали известны в Петербурге подробности тщательно, до мелочей, разработанного побега. Кропоткин долго тренировался быстро скидывать долгополый арестантский халат, точно выбрал момент «рывка» к воротам. Из мезонина дома на противоположной стороне Слоновой улицы (так назывался в те годы нынешний Суворовский проспект) скрипач — тоже сообщник — тихо наигрывал меланхолические мелодии, а когда экипаж, запряженный Варваром, поравнялся с госпиталем, музыкант перешел на бравурную мазурку: сигнал — беги!.. И действительно, был разговор с часовым об известном насекомом, и разносчик был соучастником — все это позднее подтвердилось. Всю полицию столицы подняли на ноги. В квартиру родственников Кропоткина, куда он сразу же приехал, жандармы примчались часа через полтора, но никого уже не застали: пропал беглец! Как в воду канул!.. И объявился в Лондоне! Александр Второй, вообще склонный к истерике, рыдал в бессильной злобе, узнав, что весь вечер после побега Кропоткин с друзьями провел в отдельном кабинете «Донона» — самого роскошного петербургского ресторана, а потом перебрался через Финляндию за границу…

— Ай да князь Петр! — восхищался Кудашев. — Сюжет для Александра Дюма! И ведь поди ж ты: первым кончил Пажеский корпус! Фамилию его в Белом зале на мраморной табличке поместили. Как же теперь? Выскабливать ее, что ли? Или табличку менять?!

Не появлялся больше на улицах Петербурга вороной красавец, и Кудашев думал, что его давно на бойню отправили — приметный. Но пришлось и еще раз о нем услышать. Напуганный покушениями, царь Александр Второй передал всю власть в руки жандармов и тайной полиции. Они стали как бы государством в государстве, а шеф жандармов генерал-адъютант Мезенцев — фактически диктатором, перед которым все трепетали. Ссылая в Сибирь по малейшему подозрению, приговаривая к каторге, отправляя на виселицу, он с презрением отзывался о революционерах.

— Они могут лишь в спину стрелять, из-за угла бомбы подкидывать. По-рыцарски бороться не способны — порода не та: холопские души! Хотел бы я встретиться лицом к лицу с этими господами-нигилистами!

Вызов приняли.

Августовским утром 1878 года по Михайловской улице от Невского проспекта шли жандармский полковник Макаров и некоронованный владыка России генерал Мезенцев: невысокий, несколько уже обрюзгший. Совершали они обычную прогулку перед завтраком. Их сопровождали филеры, «гороховые пальто», как их называли: двое, позади шагах в пятнадцати, следили, чтобы генерала никто не обгонял, а двое других — на противоположной стороне улицы — чтобы никто там не останавливался, не глазел («Не положено! Проходите, господа»). На площади против Михайловского дворца дремали в седлах здоровенные, ленивые, сонные жандармы на огромных англизированных лошадях.

На углу Итальянской улицы к подъезду Дворянского собрания подкатили шикарные лакированные дрожки. Черноусый кучер лихо осадил храпящего от злости вороного рысака в наморднике. Двое хорошо одетых молодых людей сошли, вежливо сняли шляпы.

— Вы генерал-адъютант Мезенцев? — И, не дожидаясь ответа, один из них выхватил кавказский кинжал и всадил его в живот генерала. Макаров закричал, схватил убийцу за руки, но второй юноша выстрелил — промахнулся или не собирался убивать, только припугнул. Макаров отпрянул в сторону, а молодые люди вскочили на дрожки, рысак с места рванул галопом. Филеры засвистели, бросились к лежавшему на панели генералу. Конные жандармы поскакали было следом, но их закормленные тяжелые лошади быстро выдохлись, отстали, убийцы скрылись.

Это были народовольцы Сергей Кравчинский (Степняк), Александр Михайлов и Александр Баранников.

Они «встретились лицом к лицу», как предлагал Мезенцев…

Так же, как Кропоткин, С. М. Степняк-Кравчинский благополучно эмигрировал в Англию. Баранников и Михайлов остались в России.

«Народная воля» выпустила прокламацию.

«Вы — представители власти, мы — противники всякого порабощения человека человеком, поэтому вы наши враги и между нами и не может быть примирения, вы должны быть уничтожены. До тех пор, пока вы будете упорствовать в служении бесправию, наш тайный суд, как меч Дамокла, будет висеть над вашими головами, и смерть будет служить ответом на каждую свирепость против нас».

На этот раз Варвара опознали и нашли. Оказалось, что и до, и после бегства Кропоткина он спокойно стоял на конюшне татерсаля — заведения для обучения верховой езде и проката лошадей — в переулке против Мариинского дворца, где жила сестра царя Мария Александровна, герцогиня Лейхтенбергская. Кличка у рысака была записана другая — лошади все равно, как ее называют. Там владельцем числился «дворянин Тюриков» — Александр Баранников. Там же обнаружили «дрожки на лежачих рессорах и кучерское платье». Хозяин татерсаля рассказал, что «друг господина Тюрикова, господин Поплавский» (Михайлов) все лето, почти каждый день, приходил, запрягал рысака, уезжал на острова — «для моциону, а также желая научиться править строгой лошадью, чтобы у себя в усадьбе иметь удовольствие ездить без кучера».

Выяснилась задним числом и некая странность: перед выездом «господин Поплавский» мазал ваксой подмышки и в пахах лошади — говорил, что «не любит пегих».

Позднее Александр Дмитриевич Михайлов и Александр Иванович Баранников были арестованы. Первого за участие в убийстве Мезенцева (он был «кучером») приговорили к смертной казни, замененной каторгой в Акатуе и на Каре, где он отбыл двадцать один год и вышел на поселение в Читу.

Баранникова осудили на пожизненную каторгу, замененную тюрьмой — сначала Алексеевским равелином, а после его упразднения — Шлиссельбургской. Там он и умер.

Против доктора Веймара прямых улик не было. Подозревали, что он дал деньги на покупку Варвара для бегства Кропоткина, с которым был знаком и дружил. В убийстве шефа жандармов доктор никакого участия не принимал, не был и народовольцем. Тайной полиции удалось состряпать ложное обвинение в том, что Веймар дал револьвер террористу Соловьеву, стрелявшему в царя. Суд был скорый и неправый: пятнадцать лет каторги. Орест Эдуардович отбыл ее полностью, вышел на поселение и скончался в Сибири от туберкулеза.

«Крамольного» рысака взял петербургский обер-полицмейстер, несколько лет на нем ездил. Потом постаревший, разбитый на ноги Варвар (жизнь лошади в четыре раза короче человеческой) был продан в бюро похоронных процессий братьев Шумиловых на Литейном проспекте в Петербурге. Кудашев жил напротив. Еще много лет, выходя утром на прогулку, он встречал своего бывшего рысака, запряженного в траурный катафалк, с пышным султаном из страусовых перьев на голове, под черной сеткой с кистями, доходившими до копыт. Даже через нее было видно, что «графского серебра» — седины стало еще больше, она появилась и в гриве и в хвосте. От былой строптивости осталось упорное нежелание ходить в упряжке во второй паре: это знали и всегда запрягали первым. Старость лошади была достойной и красивой.

Оставить комментарий

Updated on 9 мая, 2022