Помощник. глава 9
9
НА УТРО Семен Поликарпович проснулся воодушевленным – его ночная смена удалась: он освоил мастерство кирпичной кладки и возвел два отличных ровных ряда храмовой стены. Жаль, что ночь пролетела так быстро…
Умывшись и одевшись, он вышел в кухню, где Светлана готовила ему завтрак. Семен Поликарпович посмотрел на это дело, на утреннюю газету на столе, на жену в халате, на яичницу с беконом и понял, что воодушевление его на реальную жизнь не распространилось. А даже как будто наоборот… Он вспомнил, что теперь нужно ехать ему на завод, что там проблемы и, скорее всего, неразрешимые, как давно уже понял Семен Поликарпович, и посему никаких особых усилий по введению каких-то там временных мер предпринимать ему не хотелось. Не хотелось вникать во все это. И уж тем более думать о том, что он станет делать, если завод вообще закроют, временно или навсегда.
Он смотрел на жену и вдруг необычайно ясно увидел, как в ней неуловимым образом что-то изменилось. Что изменилось конкретно, Семен Поликарпович определить бы точно не смог, но это было и не важно, а важно то, что он почувствовал: сердце ее не принадлежало больше ему, а принадлежало кому-то или чему-то другому. Эта отчетливая мысль-догадка-ощущение странным образом не пробудила в нем ожидаемых сильных чувств, а всего лишь дополнила общий фон тоски, никогда до того момента Семену Поликарповичу в том виде, в каком она проявилась теперь, не ведомой.
«Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша», — подумал Семен Поликарпович и с тем, не доев свой завтрак и даже не развернув газеты, вышел во двор.
На дворе он неожиданно столкнулся с Алешей.
— Здравствуй, Алеша! – тепло и радостно поприветствовал Семен Поликарпович. – Как дела, друг мой? – он хотел было тотчас исправить свою былую оплошность и поблагодарить Алешу за помощь, но вовремя сообразил, что то было во сне, в его сне, и что на самом деле Алеша не имеет к этому никакого отношения. Возможно…
— Здравствуйте, Семен Поликарпович, — ответил Алеша, ничем не поддержав его радушный тон. – Вы сегодня рано.
Алеша говорил и вел себя как обычно, но сегодня Семен Поликарпович посмотрел на него как будто другими глазами, как будто узнал в нем другого человека, которого Алеша скрывал внутри себя. Он хотел бы вновь поговорить с тем Алешей, который приходил к нему во сне. А с этим он не знал, как быть.
— Да вот, вышел воздухом подышать, — ответил он неопределенно.
— А, — сказал Алеша.
Помолчали.
Семен Поликарпович испытывал какое-то странное неудобство и напряжение в присутствии «этого» Алеши, а сам Алеша напротив держался как всегда запросто.
— Как ваша работа? – спросил он, и Семен Поликарпович чуть не вздрогнул от этого вопроса и едва не спросил: «Какая именно?», но удержался буквально на самой границе известного ему здравого смысла.
— Потихоньку, — ответил он, — продвигается.
— Рад слышать, — ответил Алеша и улыбнулся.
В улыбке Алеши Семену Поликарповичу показалась усмешка и он подумал тотчас: «Да ведь он все знает, он был там, сам собою был!» Потом ему пришла другая мысль: «А что, если то, что со мной происходит, и не сон вовсе?» Он украдкой посмотрел на свои руки – но не похоже было, что бы эти руки знали черную работу. Затем он посмотрел на Алешу. Никакого ответа не было написано на его лице, и Семен Поликарпович окончательно смутился. Как хотелось ему теперь же открыть Алеше сердце и спросить, выведать все, как есть, и все рассказать, что на душе, поделиться… но что-то мешало ему поступить таким образом, скорее всего – его же собственная мысль о том, что делать этого не стоит, потому что…
Мало ли куда могут фантазии завести человека. А нужно смотреть на вещи здраво, не позволять себе слабости и не надеяться, что реальный мир может вдруг сам собою измениться черт его знает в какую сторону.
Семен Поликарпович окончательно пришел в себя. Странное наваждение прошло.
— Ну, будь здоров, — сказал он Алеше, собираясь снова зайти в дом.
— Да, до встречи, — так ответил Алеша, и этот его ответ снова показался Семену Поликарповичу странным.
«Сказал бы он «до свидания» — другое дело, — думал он, — а тут «до встречи», с чего бы? Не было у нас с ним никаких встреч. Зачем же тогда говорить?»
Семен Поликарпович понял только одно: что окончательно запутался и усилием воли прекратил дальнейшие рассуждения на эту тему. Он сел в машину и поехал на работу.
КАЖДЫЙ ДЕНЬ Семен Поликарпович неустанно работал на своей стройке. Чем больше разваливалась его новая жизнь, ради и во имя которой он, собственно, и взял на себя этот большой труд, тем только с большим усердием возводил он стены своего храма.
Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради. Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и вовеки веков. Аминь.
Алеша приходил к нему помогать. С тех пор, как Семен Поликарпович отважился открыть ему свое сердце, Алеша стал его другом. Он приходил почти каждый день – или каждую ночь – стоял под стеной, подавал Семену Поликарповичу необходимый инструмент, подносил раствор и всегда охотно отвечал на вопросы. Сам по себе Алеша был немногословен, и если его не спрашивали и ни о чем не просили, сидел спокойно на дощечке и смотрел, как движется дело и в какую сторону.
Семен Поликарпович был несказанно рад этой дружбе. Он старался ничем не проявлять своих чувств, но внутри ощущал бесконечную счастье от этих встреч, даже если большая часть времени проходила в работе и в молчании. Одно только присутствие Алеши рядом наполняло его сердце душевной теплотой и радостью, светлой, как летнее небо над головой. Он ощущал, что не один больше и что дело, которое он совершает, возможно, единственное из всего, сделанного им не пропадет всуе, не изветшает, не истратиться, не потеряет свой смысл даже тогда, когда он закончит его и отрешится от сделанного ради чего-то другого. Дух Семена Поликарповича укрепился верой, не только в Господа нашего Иисуса Христа и Пресвятую Деву Марию, но и в себя самого как часть великого божественного провидения. Своей заслуги, однако, он в том не видел.
Часто глядя с высокой стены вниз на Алешу, который сидел под ней в спокойствии и молчании, словно погруженный в какие-то глубокие свои мысли, Семен Поликарпович непременно ощущал в нем какую-то незримую силу и поддержку, которую эта сила оказывала ему. «Странный мальчик, — думал Семен Поликарпович, — и славный».
Семен Поликарпович называл Алешу мальчиком только про себя и больше по привычке – по возрасту, но на самом деле мальчиком его никак не считал. Было в нем нечто удивительное, какое-то странное свойство натуры, что был он как будто без возраста – человек – и содержал в себе личность, по силе превышающую личность Семена Поликарповича многократно, отчего сам Семен Поликарпович долгое время не мог приспособиться к нему, научиться воспринимать его с одной стороны запросто, а с другой – с доверием. «Эдакий мудрый младенец, — так думал Семен Поликарпович, — заключающий в себе извечную тайну мира, и смотрящий кругом своими огромными глазами, словно через величайшую призму того, что знает изначально. И хочется выведать у него, что он там себе знает, но младенец не может сказать, потому что не умеет пока говорить. А когда научится, так утеряет то, что заключает в себе его безмолвие. Как будто с каждым выученным словом утекает определенное значение. Клеишь-клеишь коробочки для даров, а когда склеишь, обнаружишь вдруг, что все они пусты…»
