Нищие попрошайки

---

Часть 1. Новая жизнь

Я очнулся в палате, вероятно, больничной. Стены, вопреки ожиданиям, здесь были не белые, а светло-зеленые. Но запах, который ни с чем не спутаешь, ясно свидетельствовал о том, где я нахожусь.

Я осмотрелся. В этот момент дверь приоткрылась и вошла медсестра.

— Где я? — на всякий случай уточнил я.
— Ой, вы очнулись! — воскликнула она. — Вы в больнице, только не волнуйтесь! Все хорошо. Сейчас я доктора позову.
— Подождите, — остановил я ее. — А как я здесь оказался? Что произошло?
— А вы ничего не помните? Говорят, вы потеряли сознание на улице, прямо на проезжей части, прохожие вызвали скорую и вас привезли сюда, в Первую градскую больницу.
— Когда это случилось?
— Вчера, в районе полудня.
— А сегодня?
— Вы были без сознания почти сутки. Это очень странно. Как вы себя чувствуете?
— Нормально.
Она улыбнулась:
— Хорошо, тогда я за доктором.

Медсестра поспешно удалилась. Я остался один.

Я думал о том, что же случилось. Воспоминания медленно возвращались ко мне сначала какими-то смутными волнами, а затем вспышками. Вспышки были неприятные и даже болезненные, как будто в абсолютной темноте  то и дело включался яркий фонарь и бил мне прямо в глаза. Что это?

Я осторожно ощупал лицо, затем всю голову, затем посмотрел на руки — вроде, нормально. Говорят, так нужно делать, если сомневаешься, что спишь. Я не спал. Да, это был не сон.

На пороге появился доктор «в белом халате», так и захотелось прибавить, но халат у него был не белый, а светло-зеленый, и даже не халат, а костюм.

— Здравствуйте, как вы себя чувствуете?
Я приподнялся на койке.
— День добрый. Нормально.
— Голова не болит?
— Нет.
— Как вас зовут, помните?
Я назвал свое имя. Рагин Иван Аркадьевич.
— Какое сегодня число?
Я назвал.
Доктор молча кивал.
— Хорошо, — подытожил он.
— Доктор, что со мной?
— Мы провели обследование, патологий не выявлено. Возможно, имел место какой-то сильный спазм, болевой шок.

«Болевой шок, — мысленно усмехнулся я. — Ну, конечно!»

Я тут же вспомнил свое вчерашнее увольнение — неожиданное, необъяснимое и позорное: да меня попросту вышвырнули из конторы, которой я честно отдал почти пять лет своей жизни. Поработал на будущее, называется. Мда.

Я скривился в подобии улыбки. Но ведь это еще не повод лишаться чувств!

Однако, я ничего не помнил с того момента, как покинул пределы родной конторы. Дальше была лишь пустота, белый шум. Возможно, это был шанс все забыть, но, видимо, я не воспользовался им в полной мере.

— Доктор, я могу идти?

Я взял такси и поехал домой. По дороге я думал о происшедшем. Мысль о том, что я теперь безработный, вновь кольнула сознание, всплыв из пучины мутного бульона сознания. Да, это было неприятно, но было что-то еще, что-то такое, что ускользало, как ни старался я нащупать, ухватить за кончик ниточки и размотать клубок. Никакой ниточки не было, но это «что-то» фонило где-то на периферии, как бы отравляя все пространство сознания. Как будто где-то существовала еще какая-то проблема, гораздо более значительная, чем мое позорное увольнение, о которой я случайно забыл, но лишь на время. Так или иначе она снова вплывет.

Я силился понять, что это было. Забытое не исчезает, оно лишь временно пропадает из видимости, и, хотим мы того или нет, рано или поздно проявляются следствия. Все связано. Ничто не проходит бесследно.

Я снова вспомнил о конторе. Все-таки интересно, почему уволили именно меня? Может, в этом крылась тайна того общего мерзкого фона? Этакий смердящий могильник нерешенной проблемы, наскоро закопанной под спудом кучи сиюминутных дел?  Я размышлял, но уму не за что было зацепиться — все концы были или обрублены, или опущены в темную воду.  Говорят, так бывает: сознание вытесняет неприятные факты из памяти и затирает связи, замещает события, подменяет воспоминания. «Давай, дружок, начни-ка  жизнь с чистого листа!» — словно говорит оно.

Машина остановилась на подъездной дорожке. Я расплатился и направился в дом. Калитку я никогда не запирал, ключ от входной двери обнаружился во внутреннем кармане куртки. Я отпер дверь и шагнул за порог. Возможно, здесь я найду какие-то ответы?

Старый дом, доставшийся мне от отца, казалось, еще не привык считать меня безраздельным хозяином здесь. Он  все время как-то  недовольно вздыхал, скрипел, шаркал, дымил камином, мигал электричеством и сквозил невидимыми щелями. Возможно, так он проживал свою тоску по прежнему хозяину, и я был даже благодарен ему за это. Вместе нам как будто было легче смириться с потерей.

В доме все напоминало об отце, и то, что я остался здесь жить после его смерти,  многим показалось нелогичным.  Но для меня ничего удивительного  в этом не было, потому что я и не стремился ничего забывать или  поскорее избавиться от воспоминаний, которые бередят сердце. Нет, напротив, я хотел сохранить их настолько, насколько возможно, потому что только здесь мое сердце обретало то спокойствие, сквозь которое не могла проникнуть никакая суета. Это было странно, но так было.

Бесцельно побродив по дому, я вышел на террасу.  Свежий холодный осенний воздух, пропитанный дождем и запахом опавших листьев, неожиданно отдался душе какой-то новой тоской.  Это состояние было необъяснимо. По факту, у меня не было никаких причин страдать. Что это со мной? Может, головой ударился? Ну, а что еще?

Я вспомнил, как один мой знакомый утверждал, что любую боль можно довольно быстро нейтрализовать, если не закрываться от нее, не пытаться преодолеть, а, напротив, постараться полностью войти в нее, прожить до самого предела, до дна. И тогда она сама себя исчерпывает и исчезает. Это можно сделать, постаравшись, например, описать свои чувства как можно более конкретно. Хм.

Я задумался. Так что же я чувствую? Где тот кончик ниточки, за который можно было бы ухватиться?

Моя тоска была похожа на тоску по утраченному, но то было такое утраченное, которого я никогда не имел. Ностальгия по прошлому, которого у меня никогда не было. Воспоминания о жизни, которую прожил кто-то другой. Мне хотелось вернуться куда-то, где я никогда не был. Хотелось снова увидеть того, кого я никогда не знал. Что это? Такое со мной было впервые.

Я вернулся в дом и постарался сосредоточиться на простых понятных вещах. Например, на том, где теперь искать работу. В контору, из которой меня давеча вышвырнули, как помойного кота, я попал случайно по протекции и с тех пор честно трудился там, не помышляя, как говорят, о лучшей доле. Работу я ни разу в жизни не искал и даже не представлял, как это делается.

Гениальное решение пришло само собой: я позвонил конкурентам и нагло предложил им свои услуги. За спрос ведь денег не берут, верно?  К моему удивлению, меня тотчас пригласили на собеседование.

— Какова причина увольнения с предыдущего места работы? — спросил управляющий, проводивший собеседование со мной.

— Меня об этом не поставили в известность, — честно ответил я.
— Но тут сказано… — он еще раз посмотрел в мою трудовую, потом на меня.
Мы обменялись взглядами. Увольнение «по собственному» было не таким уж и собственным.

Иных причин он доискиваться не стал, и к моему новому удивлению в тот же день меня приняли на работу на ту же должность, с испытательным сроком. Когда срок закончился, меня повысили. Вместо старшего инженера я стал начальником конструкторского отдела, в обязанности которого входило тестировать новые образцы бытовой техники и постоянно вносить технические «улучшения» по расширению функционала электрочайников, тостеров, соковыжималок и утюгов.

Вдобавок к новым «изобретениям» я под шумок внедрил и свои старые наработки, которые они еще не успели скопировать — так мы отлично поладили. Я бросил есть французский сыр и стал поклонником итальянского вина и маслин.

Оказалось, что в моем увольнении не было никаких минусов, только плюсы, в том числе и в зарплате. И еще один большой жирный плюс заключался в том, что  никто больше не называл меня Жак, а только Иван Аркадьевич или Рагин. И за это, как выяснилось, я был особенно благодарен. Как будто мне удалось вернуть себе часть незаконно отчужденной самоидентичности — принудительное «взаимопроникновение культур» здесь, к счастью, не практиковалось!

Часть 2. Дар

Итак, моя жизнь быстро вошла в привычное русло. Но было одно «но».

С некоторых пор я заметил, что меня начали одолевать какие-то странные мысли. Сложно описать в двух словах, что это были за мысли: они как будто появлялись из ниоткуда, как говорят, «приходили», и — не уходили. Они роились в моей голове, как пчелы в отцовских ульях, и это вызывало во мне какое-то смутное томление или — как еще назвать то состояние, похожее на непреодолимое желание рассказать кому-то свой бредовый, но потрясающий воображение сон? Это было примерно то же самое. Мысли требовали какого-то выхода, какой-то реализации в словах или в действиях или в чем-то еще, но это были странные, непонятные и отвлеченные идеи, совершенно не похожие на те,  к которым я привык, поэтому я никак не мог решить, что с ними делать.

«Головой ударился, не иначе,  — думал я и поначалу пытался просто игнорировать этот поток. — Ничего, пройдет. Даже самый красочный сон довольно быстро забываешь, потому что он не имеет никакого отношения к реальности», — говорил я себе, но ничего не забывал. Идеи преследовали меня. Сначала это казалось забавным, затем — удивительным, а затем начало утомлять. Где бы я ни был и что бы ни делал, в моем уме то и дело всплывали какие-то обрывки, эпизоды, невероятные события, великолепные картины иных миров и все такое прочее, и, в очередной раз лицезрея это буквально перед глазами — настолько  картины были яркие и в прямом смысле незабываемые, — я вновь и вновь думал, что со всем этим делать.

И вот однажды вечером, вернувшись домой после не слишком  утомительного трудового дня, я посидел какое-то время на кухне перед телевизором, полистал почту и мессенджеры, послонялся по дому, вышел в сад… в общем, делать было нечего, да особо ничего и не хотелось, а вечер все продолжался. Ну, не спать же ложиться?

Тогда я открыл ноутбук и решил записать пару свеженьких идей, из тех самых, что буравили мой ум своим постоянным присутствием. Идеи эти я решил облечь в форму фантастических рассказов. Не особо заморачиваясь над стилем, я просто стал писать, как выходило. Излагал, так сказать, голые факты.

Дело пошло, и я сам не заметил, как просидел за компом до глубокой ночи. Под моим «пером» события развивались стремительно — я  только  успевал фиксировать невероятные повороты сюжета. О, это было очень захватывающе!

Когда поток схлынул, я остановился и перевел дух. Вот это да! Пролистав написанное, я с удивлением обнаружил, что настрочил добрый десяток страниц. «Эх, вот если б «рацухи» так писались, — подумал я с некоторой долей зависти к самому себе, — наверно, я б уже стал миллионером».

Я потянулся, размял затекшие конечности и отправился в кухню выпить чего-нибудь освежающего. С невероятным облегчением я заметил, что в уме воцарилась звенящая тишина, а в душе наступил полный покой. Так, с чувством глубочайшего удовлетворения я отправился спать, и заснул мертвым сном, едва  успев прилечь на кровать.

На утро я проснулся окрыленным, и в тот день мне хотелось только одного: побыстрее вернуться домой, чтобы продолжить писать свой невероятный рассказ. Но, как назло, под конец дня дверь в мой кабинет открылась и…

— Иван Аркадьевич, зайдите, пожалуйста, ко мне, — вежливо пригласил управляющий.

На совещании, которое затянулось до глубокого вечера, выяснилось по факту только одно: что теперь вместе с утюгами и чайниками мы будем «усовершенствовать» еще и пылесосы. Ну что ж, неплохо. Мой конструкторский гений мновенно узрел благодатную почву для проращивания изобретательских ростков: шнуры, щетки, множество разных щеток и насадок! На все случаи жизни. Я тут же вспомнил, как  у одной моей знакомой был песик, который обожал пылесоситься, и я тотчас изобрел насадку для вычесывания собак! Наличие данной насадки непременно должно было повысить уровень комфортности, а вместе с ним и цену на «новый» пылесос. А конструкция мешка для сбора пыли? Это ж целый изобретательский клондайк! Я тут же придумал специальную задвижку, автоматически блокирующую пылесборное отверсие при вынимании мешка и препятствующую обратному выходу пыли!  Увеличение комфортности увеличивет и цену расходников для «новейшего» пылесоса последнего  поколения. Мое верное понимание темы вопроса было верно оценено начальством в качестве значительной премии нашему отделу. Теперь никто и никогда не сможет выйти из зоны комфорта, которую призвана обеспечить наша контора!

Поток моих идей был неиссякаем, в итоге до дому я добрался почти за полночь. Ни о каком писательстве я уж, конечно, и не помышлял. Глотнув пива и потупив полчаса перед телеком, я завалился спать. «Завтра допишу», — пообещал я себе сквозь сон.

И таки да! На другой день после работы я мчался домой с единственным желанием — поскорее закончить свой рассказ. Мысли уже вновь роились в моей голове, как дикие пчелы, а идеи толпились, как пассажиры в вагоне метро в час-пик. Я ликовал!  Какой отличный способ я нашел чтобы справляться с ними и повелевать! Я чувствовал себя демиургом, творцом новых вселенных, оживителем тайных сущностей и просто гением, да-да! Потому что создавать новые миры, это вам не пылесосы усовершенствовать, думалось мне.

Прочитав написанное я, в общем, остался собой доволен, и решил сегодня же завершить начатое. Но тут возникла проблема: рассказ остановился как раз на «развилке»,  у меня было две версии развития событий, и я никак не мог решить, какой из них отдать предпочтение. Не придумав быстро, как продолжить рассказ, я  оставил его на «подумать» и тотчас принялся за новый.

Говорят, есть люди, которые страдают боязнью чистого листа. Они никак не могут начать. Как выяснилось, то был явно не мой случай. Этой боязни я был начисто лишен. Наоборот. Заголовок был для меня как выстрел перед началом скачки. Распахивался стартовый бокс, и я летел вперед, как всадник на бешеном скакуне!

Писал я поистине рьяно! Мой дикий мустанг мчал меня по прериям моего воображения с такой скоростью и мощью, что я едва держался в седле. Во время этой бешеной скачки я с трудом успевал за моим диким конем: пальцы стучали по клавишам, как копыта по камням, выбивая чуть ли не искры!

Я отдавался этой гонке, полностью забывая обо всем. Так незаметно пролетала бывало вся ночь! И наутро я отправлялся на работу, не сомкнув глаз, подбодрив себя двойным эспрессо и бутербродом на ближайшей заправке. Но я был счастлив! Как же много мне удалось написать! «И сегодня вечером, -говорил я себе, — после работы я сразу домой, и сразу за дело, писать продолжение этой захватывающей истории! Начало положено и оно, надо признаться, просто великолепно!!!»

Так я думал, свято веря в то, что так оно и будет. Но именно в тот день на работе непременно случался очередной аврал, или какой-то сейшен, или корпоратив, или внеурочное совещание, или…  да какая, в общем разница, что отвлекало меня от дела. Но, вернувшись домой заполночь как выжатый лимон, ни о каком сочинительстве, я уже, конечно, не помышлял, а думал только о том, как доползти до кровати.

На следующий день обычно ни авралов, ни корпоративов не намечалось, но по окончании рабочего дня я домой совсем не спешил. Сначала я как обычно заглядывал в свой любимый ресторанчик, вкусно кушал, отдыхал, слушал приятную музыку, и тогда уже мысль о том, что нужно двигать домой, чтобы снова взяться за перо, оседлать своего дикого мустанга и снова мчаться по прериям своего могучего воображения, теперь уже маячила где-то на периферии сознания. Нет, конечно, я помнил о том, что хотел писать и не отказывался от этого, но сегодня — я так устал и так хотел отдохнуть.

А потом снова находились какие-то дела, события, приглашения и развлечения, которые отвлекали меня от намеченного решения продолжить писать свою историю. И я уже сам оправдывал себя, что не обязан ради не понятно чего отказывать себе в весьма понятных удовольствиях, лишать себя общения и приятного времяпрепровождения в компании с хорошими товарищами. Какой смысл жить затворником, когда реальная жизнь проходит мимо, утекает сквозь пальцы, день за днем…

Так начатое оставалось всегда незавершенным. В редкие дни, когда у меня выдавалось свободное время, которое действительно было нечем занять, я возвращался домой и вспоминал о своем неоконченном труде. Тогда я вытаскивал нужный файл  из лабиринтов памяти моего ноутбука, перечитывал, с твердым желанием приняться за продолжение, но…  дикий мустанг никак не хотел скакать, унося меня на своей могучей спине все дальше и дальше за горизонт моих фантазий. Он дико брыкался на месте, пока, наконец, я не падал с него, полностью поверженный и обессиленный борьбой. Ничего не выходило. Темп был утерян, слова толпились, бесформенной кучей вываливаясь на экран, а я прилагал титанические усилия, чтобы хоть как-то призвать их к порядку, но ничего не выходило. Все вместе мы тупо топтались на месте, и никакого продвижения вперед  даже не намечалось. Так, обессиленный борьбой, я порой засыпал за столом, сам не помня, как отключился.

Мучения не хотелось повторять снова. Тогда я прочно забывал о том, что намеревался оживить свою великолепную идею в тексте, и таким образом явить миру новый образец увлекательного чтения. Эх..

Потом приходила новая идея и я вновь бросался в бешеную скачку по прериям на диком мустанге своего вдохновения. Ну, уж этот рассказ я точно доведу до конца! Это так невероятно, так интересно, захватывающе, гениально! Огого!!!

Но и тут  повторялась та же история. Создавалось такое впечатление, что это было заранее кем-то спланировано — не давать мне писать! Я ни разу так и не смог написать ни одного продолжения ни к одному из тех великолепных начал, которые сочинил. Ни разу, ни одного.

Часть 3. Такая встреча!

Я сидел в ресторане и как обычно планировал отлично поужинать после длинного трудового дня. Была пятница и по этому случаю я заказал себе даже бутылочку сухого вина. Я любил этот ресторанчик и часто наведывался сюда после работы: там была отличная кухня, и по вечерам играла живая музыка. В общем, заведение было очень приличное, культурное и тихое.

И вот, едва я вознамерился отправить в рот королевскую креветку, жареную в кляре, как услышал у себя за спиной:

— Подайте, пожалуйста!
Я обернулся. Прямо возле моего столика, буквально у меня за спиной стояла толпа попрошаек!
Я чуть не подавился.
— Это вы мне?
Попрошайки дружно кивнули. Я тотчас отвернулся, сглотнул и крикнул:
— Официант!

Подошел официант. И едва я хотел было как следует возмутиться происходящим, потребовать срочно вывести отсюда этот сброд и гневно вопросить, как вообще могли они появиться в столь достойном заведении и даже пригрозить, что ноги моей здесь больше не будет, как мой многозначительный указующий взгляд уперся… в пустоту. Шайка оборванцев буквально растворилась в воздухе, так что даже мокрого места от них не осталось.

Я поперхнулся.

— Будьте добры, стакан воды! — прохрипел я. — Вино не нужно.
На сегодня это явно будет лишнее!

Официант почтительно поинтересовался, все ли со мной в порядке, и получив утвердительный кивок, исчез.

Я остался сидеть на своем месте. Ну, и что это было вообще? Галлюцинация?

Проглотив залпом принесенный официантом стакан воды и не почувствовав никакого облегчения, я потребовал себе целый графин! Только этого еще не хватало. С ума сойти!

Кусок в горло не лез. Я сидел и размышлял о происшествии. Ничего сверхъестественного больше не происходило. Я осмотрел зал ресторана: все как обычно, люди сидели за столиками, как ни в чем не бывало, кушали, общались, играла приятная музыка. Никаких подозрительных личностей нигде не маячило. Мда.

  Мне не хотелось думать о том, что попрошайки мне привиделись, потому что я видел их так же четко, как и все, что окружало меня сейчас. Они реально тут были! Но не хотелось думать и том, что они реально были, но никто, кроме меня, их здесь не видел! И то, и другое попахивало дурновато, а по факту так просто смердело какой-то ересью!

Приятный вечер был испорчен. Я расплатился и отправился домой, в прямом смысле не солоно хлебавши.

Такси не понадобилось. Я забрал свою машину с парковки возле конторы, где обычно оставлял ее по пятницам, и поехал домой. По дороге никаких происшествий не случилось. На светофорах мою машину никто не окружал и не стучал в окна грязной рукой в отрепьях. На улицах моего загородного поселка было тихо и безлюдно. Подъехав к дому и заглушив мотор, я какое-то время сидел в салоне автомобиля, наслаждаясь полным покоем и тишиной. Ерунда какая-то. Ну, подумаешь, привиделось. С кем не бывает.

Я взял свою сумку, вылез из машины, щелкнул замком и отправился к дому. Прежде чем открыть дверь, я предусмотрительно огляделся. Вокруг  никого не было, ни души! «Это уже паранойя, брат, — сказал я себе. — Забудь, не циклись, а то чего доброго…»

Дальше мне не захотелось додумывать эту мысль, тем более, что ничего доброго в той мысли дальше не было.

Пройдясь по всему дому и включив везде яркий свет, я успокоился. Включил чайник, телевизор и душ. В холодильнике стояла бутылка холодного пива, валялись обрезки сыра и еще какие-то «обрезки»: соленые оливки и маслины, помидоры по-кампучийски, зеленый салат, хлеб из тысячи злаков и  соус «дольмен».

На ужин хватит, подумал я, отправляясь под душ.

Контрастный душ освежил не только тело, но и мысли. Я воспрял духом, открыл пиво, собрал все «обрезки» на тарелку и, устроившись на диване перед огромным телевизором, предвкушал приятный вечер в своей собственной компании.

Едва я схватился за жирную оливку намереваясь отправить ее в рот, как вдруг услышал:

— Подайте, пожалуйста!

Оливка покатилась по ковру. Стакан пива замер в руке. Я медленно повернул голову в ту сторону, откуда послышался звук.

В проеме двери, ведущей из зала на кухню, стояла та самая шайка оборванцев! Они выглядывали друг из-за друга, и все смотрели на меня, как на Мессию, не иначе — такая в их глазах стояла тоска и надежда на спасение!

Я моргнул, и попрошайки тоже моргнули. Контакт был установлен. Ничего, что у меня железная дверь и два замка, которые я точно не забыл закрыть?…

Я осторожно поставил стакан на стеклянную столешницу и приподнялся с дивана, чтобы получше рассмотреть «вновь прибывших».

— Это вы со мной разговариваете? — на всякий случай уточнил я.

Попрошайки согласно кивнули. Теперь они и не думали исчезать! А мне не кого было звать на помощь. Мы были, что называется, один на…. человек семь-восемь.

Я присмотрелся. Они так и толпились на пороге, не входя в комнату, а только заинтересованно заглядывая, через головы друг друга. Вид у них был в общем-то безобидный и даже жалкий. И я бы в жизни никогда не обратил внимания на этот сброд, если бы не тот факт, что они теперь торчали в моей  гостиной, попав сюда самым таинственным образом.

— Вы кто такие вообще? — спросил я, стараясь сдержать раздражение.

Оборванцы мялись на пороге, переглядывась между собой и заискивающе посматривая мне в глаза. Они явно чего-то ждали.

— Чего вам надо? Денег? Еды? Или… я не знаю?

— Подайте, пожалуйста, немного вашего времени! — жалобно проговорил один из них.
— Времени?.. — я подумал, что ослышался.
— Да, времени, — подтвердил другой, — и немного внимания!
— Какого еще внимания?! Черт побери, да что здесь такое происходит? Кто вы такие? Как вы сюда попали???
— Вы нас совсем не узнаете? — с надеждой проговорил третий.
— Вы же сами пригласили нас прийти, а потом… — прибавил четвертый.
— Забыли о нашем существовании, — продолжил пятый.
— Мы долго ждали, — сказал шестой.
— Но больше мы не можем так жить… — прибавил седьмой.
— Помогите, пожалуйста! — взмолился восьмой.
— Иначе мы погибнем! — воскликнул девятый.
— Нам больше не к кому обратиться! — заплакал десятый.

Итак, оказалось их десять. Десять мерзких сопливых оборванцев, ноющих у меня на пороге. И что прикажете с этим делать?

Я постарался сосредоточиться.

— Кто вы такие? — четко по слогам проговорил я.

Они замялись.

Переглядываясь, они как будто очень хотели, но не решались мне что-то сказать. В их взглядах все еще читалась смутная надежда на то, что я сам обо всем догадаюсь. Так мне, по крайней мере, показалось. Но… никаких знакомых нищих оборванцев я, как ни силился, никак не мог припомнить.

— Спрашиваю последний раз: кто вы такие? — проговорил  я, и в голосе, против моей воли прозвучала угроза. Ну, лучшая оборона — это нападение, если что.

— Не сердитесь, пожалуйста, — смиренно попросил один из них, самый маленький и щуплый. — Мы ваши друзья.
Только таких друзей мне еще не хватало!
— Вы явно меня с кем-то путаете, — ответил я, поднимаясь с дивана с ясным намерением выставить их прочь.
— Нет, мы правда ваши лучшие друзья, потому что мы ваши творения, — поспешно проныл другой оборванец.
— Что?!
— Да, мы же ваши рассказы.
— Вы что, совсем нас не узнаете?
— Вы же сами создали нас.
— А потом позабыли.
— Но мы не можем так больше жить!
— Пожалуйста, помогите нам!
— Мы больше не хотим жить как нищие и калеки.
— Ведь мы тоже заслуживаем нормальной жизни в законченном виде.
— Мы тоже имеем право на счастье!

Когда весь этот хор нытиков наконец умолк, я окончательно растерялся.

— Так чего вы от меня хотите?
— Мы хотим немного вашего времени и внимания. Мы тоже хотим жить, как люди! Мы достойны лучшего! Пожалуйста, помогите нам! Нам больше не к кому обратиться!

Хор голосов окреп. Они как будто почувствовали свою силу. А сила, брат, как известно, в правде.

Я снова сел на диван. Вот так история!
— Вы хотите, чтобы я закончил все рассказы, которые начал писать, так? — переспросил я.
Они утвердительно кивнули.
— И тогда вы оставите меня в покое?
— Да. Тогда мы сможем жить своей жизнью.
— Но мы не хотим навсегда остаться калеками и провести весь свой век, затерявшись в заброшенных лабиринтах  вашего необъятного компьютера, как в  подземельях.

Я смотрел на них во все глаза. И тогда мне не казалось, что я брежу. Напротив, я видел их перед собой совершенно ясно, и совершенно ясно осознал, чего они добиваются. Надо же, их скопилось уже с десяток, а я даже об этом не подозревал. И теперь они, наконец,  решили взять ситуацию в свои руки. Ну, что ж, молодцы, хвалю!

Я пригляделся к ним повнимательнее и заметил, что у многих были приятные и даже красивые лица. Аккуратные прически, и некоторые были в шляпах, а у других на шеях были повязаны пижонские платки. Сорочки у некоторых тоже казались вполне себе ничего, но все, что было ниже пояса, представляло собой жалкое зрелище. Верхняя одежда так же была похожа скорее на лохмотья, и все они были худы, босы и жутко грязны.

И тут мне стало стыдно. Я вспомнил, какие хорошие и интересные идеи бросил я на произвол судьбы.  И как хорошо всегда все начиналось, и как я действительно всеми силами стремился творить, и как… почему-то вдруг все рассыпалось, так и не завершившись.

— И что, вы так и будете преследовать меня по пятам? Пока я не допишу каждого из вас?

Они утвердительно кивнули.
Тогда я понял, что отступать больше некуда.

Часть 4. Муки творчества

Рано утром я проснулся на диване в гостиной перед мигающим экраном телевизора. Придя в себя, я тотчас вспомнил вчерашнюю встречу и машинально огляделся по сторонам, но в комнате кроме меня никого больше не было. Я подумал, что, даже если мне и привиделось вчерашнее «явление», то сути это не меняет. Меня вновь прожег жуткий стыд. Как я мог так бездарно слить все свои великолепные идеи? Как мог так тупо распорядиться своим даром!

В том, что это был именно дар, я нисколько не сомневался, потому что мое стремление к писательству проявилось как бы само собой, и идеи тоже приходили сами. Мне же оставалось самую малость — просто сесть и записать все как есть. Но я не смог сделать даже этого!

Устыдившись, я пообещал себе постараться закончить все начатые рассказы и даже один роман (о ужас!) в максимально короткие сроки. «Я буду трудиться каждый день, — сказал я себе. — Все, больше никаких ресторанов, телевизора по вечерам, никаких посиделок с товарищами по офису, никаких воскресных пикников и тупых вечеринок в клубах. Я буду писать!»

И тогда я всерьез взялся за перо.  Сначала это было похоже на пытку, на боль! Ведь я привык писать только по вдохновению, когда мой дикий мустанг сам собою нес меня вперед по диким прериям, так что я едва держался на его спине во время этой бешеной скачки. А потом нам обоим требовался длительный отдых. А вот так вот без отдыха строчить и строчить, точнее, тяжело шагать, как ломовая лошадь, запряженная в тяжелую телегу необходимого объема текста — о, нет! Это было выше моих сил. Я просто выл в отчаянии, сознавая свое полное бессилие. «Если бы я так  писал свои «рацухи», то давно бы помер с голоду!» — мрачно иронизировал я.

Но я оказался в ловушке, которую сам себе расставил: стоило только пропустить мне хоть день, как вся эта толпа оборванцев вновь появлялась и везде преследовала меня по пятам. Они буквально стояли у меня над душой, что бы я ни делал, так что ни о каких развлечениях в таком  состоянии больше не могло быть и речи. «Хорошо еще, что этот нищенский сброд явлен пока только мне одному, — утешал я себя. — А что если в один прекрасный день они как есть заявятся ко мне в контору?»

Вдохновляло в этом только одно. Я сказал себе, что чем быстрее смогу закончить все начатые рассказы и даже один роман, тем быстрее смогу вернуться к нормальной жизни. Главное, не отвлекаться, работать как можно больше  и уж ни в коем случае не начинать ни одного нового рассказа. Даже в проекте. Даже в мыслях!

Так я стал писать каждый день. Примерно через две недели упорного труда первые «ломки» прошли, и дело стало двигаться немного быстрее и легче. Ну, как быстрее: моя унылая кляча больше не вязла в каждой канаве и за один вечер была в состоянии дотащиться  от одного поворота дороги до другого. В это же время мой свободный дикий мустанг радостно скакал в отдалении, то и дело отвлекая меня призывным ржанием. Однако я изо всех сил держался за вожжи моей хромой клячи. Что за проклятье?! За две недели я смог закончить только один рассказ! Хотя думал, что справлюсь за пару дней… ведь ровно половину я написал за один вечер!

Как бы то ни было, я его закончил!

Вздохнув с огромным облегчением, которое не в силах передать, я еще раз перечитал написанное, и вот уж воистину не захотелось мне ничего ни убавить, ни прибавить. И я возликовал! Не помню, чтоб хоть раз я так радовался хоть одному своему изобретению, точнее, рациональному предложению. С другой стороны, в нашем конструкторском отделе мы не изобретали ничего нового, а только — другое, и по факту это был все тот же велосипед. А тут мой творческий гений явил миру нечто совершенно новое, загадочное, великолепное  и прекрасное!

Пока я нежился в лучах собственной славы, которые сам изливал на себя, я не заметил, как у меня на пороге появился гость. Он скромно топтался в дверях, ожидая, когда я замечу его присутствие и приглашу войти.

Я обернулся:

— Привет, ты кто?
Незнакомец учтиво приподнял шляпу:
— Добрый вечер! Я Гонзаго.
Именно так назывался мой новый рассказ.
— Ясно. Ну, давай, заходи. Что скажешь?

Он прошел в зал и остановился перед столом. Одет он был весьма прилично: модный костюм, шляпа, кожаные туфли и даже трость!

— Я пришел поблагодарить вас за оказанное мне внимание и заботу, — с достоинством проговорил он.
Я кивнул.
— Может, у тебя есть еще какие-то  пожелания?
— Нет, теперь я вполне доволен, благодарю вас.
«Что за чопорный тон? Еще бы прибавил «сэр»», — подумал я.
— Сэр, — прибавил он.
— Не стоит благодарности, — ответил я. — Могу я еще что-то сделать для тебя?
— Нет, вы и так уже сделали достаточно.
— Тогда, может быть, составишь мне компанию за ужином?

Гонзаго отказываться не стал — так я провел прекрасный вечер в обществе приятного собеседника, который буквально на ходу читал мои мысли и всегда находил, что ответить. Кажется, мы остались вполне довольны друг другом и в итоге расстались друзьями.

На утро, едва добравшись до конторы, я уже спешил поделиться с кем-нибудь своей потрясающей новостью.

— Саня, слышь, я тут рассказ написал, — обратился я к своему товарищу по отделу, — хочешь дам прочитать?

— Ну, можно, — довольно вяло отреагировал он. — А про что рассказ?
— Фантастический, про…
— Не, я фантастику как-то не очень, — тут же отшил он меня. — И вообще, я больше кино люблю.
На этом наш разговор был, в принципе, завершен.

Не могу сказать, что я обиделся, но… как-то ожидал немного другого, если честно. В сравнении с теми усилиями, которые я затратил на создание моего произведения, та пара вялых слов и полное отсутствие интереса со стороны товарища составляли явный диссонанс. Ладно, пусть даже не рассказ, но хотя бы сам факт того, что я его написал, мог бы вызвать хоть какой-то заинтересованный отклик?! Но нет. Саня спокойно погрузился в текущую работу. Модификация кнопки включения-выключения чайника привлекала его видимо гораздо больше творческих порывов сослуживцев.

«Такое чувство, что все подряд только и делают, что пишут тут разные  рассказы или картины», — подумал я.

Мой творческий гений был уязвлен, но расстроило меня другое: проведя приятный вечер в компании Гонзаго, который на поверку оказался очень умным, очень культурным, очень образованным и очень интересным собеседником, я хотел и товарища познакомить с ним  ради того, чтобы тот разделил мое удовольствие от общения с ним.  Вот чем я хотел поделиться в первую очередь. Но нет.

Нет так нет.

Закончив работу в конторе, я поспешил домой. Ведь меня там уже ждали! Вчерашний вечер приоткрыл мне одну тайну: мне вдруг открылся неведомый  смысл творческого труда, озаряющий ту беспросветную перспективу бесконечных мучений, которая каждый день маячила впереди в виде разбитой дороги под ногами моей унылой клячи. Но теперь любые трудности в пути компенсировались в моих глазах гораздо более ценным приобретением, чем я мог помыслить, отправляясь в это путешествие. Бессмысленные сущности, порожденные моим буйным воображением, к которым поначалу я относился совершенно безответственно и не ставил ни в грош, оказывается, реально оживали под моим «пером»!  И чем больше любви, заботы и труда вкладывал я в стремление обеспечить им достойное обличие и достойную жизнь, тем больше одаривали они меня в ответ.

Это был тот неожиданный эффект, о котором я даже не подозревал.

И теперь я мчался домой, не в страхе перед очередными неразрешимыми трудностями, а в предвкушении нового чуда. Может, кому-то и покажется все это глупой фантазией, но я чувствовал себя именно так.

Второй рассказ я закончил за неделю. Так в нашей вечерней компании прибавился новый собеседник. Наравне с Гонзаго Ариан был так же вполне прилично одет, вел себя обходительно, обладал широким кругозором и изъяснялся на чистом литературном языке, который, к слову, был весьма метафоричен. Мы сидели за столом в гостиной, я угощал моих новых друзей ужином, и мы приятно беседовали о самых разных вещах. Общение с ними доставляло мне невероятное удовольствие. Ну, где еще встретишь таких умных, вдумчивых и культурных людей?

Часть 5. Подайте, пожалуйста!

Та цель, ради которой я в общем-то и ввязался в эту сомнительную историю — как можно скорее вернуться к нормальной жизни, ради чего требовалось как можно скорее закончить все начатые рассказы и даже один роман, чтобы  избавиться, наконец, от преследования этого вездесущего и вечно ноющего сброда попрошаек, — так вот, эта цель постепенно отошла на второй план, а потом и вовсе перестала быть сколько-нибудь значимой для меня.

Я втянулся в процесс!  И ни к какой «нормальной» жизни возвращаться уже не стремился. Напротив, с каждым днем желание проводить как можно больше времени в компании моих новых друзей только росло.

Постепенно я вновь оседлал своего дикого мустанга и радостно носился на нем по бесконечным прериям своего буйного воображения. Теперь я уже гораздо крепче держался в седле, и в некоторых случаях мне удавалось даже направлять его бег по своей собственной воле. А моя хромая кляча тем временем окрепла и отъелась на жирных пастбищах в тени раскидистых рощ. И глядя на эту идиллическую картину, мое сердце преисполнялось воодушевления.

Я обрел то душевное равновесие, о котором и понятия не имел. И ни за что в жизни не согласился бы теперь променять свою новообретенную  жизнь ни на какую другую, в том числе и «нормальную».  В теплом свете моего искристого солнца представления о той прошлой жизни настолько померкли и ушли в тень забвения, так что теперь я уже с трудом мог припомнить, ради чего вообще так стремился к ней вернуться.

Работу я, конечно, не бросал, потому что не хотелось, как говорится, смешивать божий дар с яичницей, но стал относиться к ней более формально. Мой творческий гений с некоторых пор переместился в несколько иную сферу, и мне, если честно, все меньше хотелось тревожить его по пустякам. Но этого от меня никто особо и не требовал. С тех пор, как я стал начальником отдела, в мои обязанности входило лишь контролировать и регулировать работу остальных сотрудников этого отдела, так что ничего изобретать и усовершенствовать самому мне больше не приходилось.  И это была еще одна удача, которую, без сомнения, организовало для меня само провидение.

Общение с сослуживцами я так же ограничил почти до формальности. Они моим творчеством особо не интересовались, меня же не интересовало ничто иное. Теперь у меня был свой круг общения, и это общение доставляло мне гораздо большее неслаждение.

Мои некогда нищие оборванцы превратились теперь в приличных культурных людей. Иметь с ними дело было одно удовольствие. И порой мне становилось грустно от сознания того, что другие люди совершенно напрасно себя подобного удовольствия лишают. Но я не унывал.

И  даже не заметил, как сам постепенно превратился в попрошайку. Где бы я ни появлялся,  я постоянно твердил только одно:

«Подайте, пожалуйста, немного вашего времени и внимания!»