Альма. У дедушки

Мой дедушка был смотрителем какой-то перевалочной станции в далеком затерянном селе.  Однажды меня отправили  жить к нему.  Мне никто не сказал точно, сколько я здесь пробуду и вообще уеду ли когда-нибудь назад, поэтому мы с дедушкой стали жить  так, как будто  это навсегда. Мой дедушка был уважаемый в этих местах человек. Каждый день к нему приходили и приезжали разные люди.  Я не знаю точно, в чем заключалась его – а теперь  и моя – работа, просто знаю, что мы делали что-то очень нужное и важное.

У дедушки был деревянный дом с застекленной верандой и широкое крыльцо под крышей. С крыльца была видна большая ровная земляная площадка, утоптанная и утрамбованная словно  асфальт. Вокруг этой площадки были сделаны большие коновязи с навесами, и еще какие-то навесы для телег и машин. Дальше за навесами тоже была ровная земля, но покрытая высокой мягкой травой, которая красиво колыхалась под ветром, словно  вода  в море. Дедушка говорил – это степь.

Вокруг росло мало деревьев, и все они были невысокие и корявые, с небольшими листьями, но очень крепкие.  От них почти не было тени.

Перед  нашим домом чуть поодаль стоял большой стол, тоже с навесом. Он был сделан из грубого дерева и вкопан навечно в землю, так же как и лавки вокруг него. Когда приходили разные люди, они сначала делали какие-то свои дела, а потом садились за этот стол. Они сидели и ждали, когда мы принесем им еду. Самовар всегда дымился и кипел. Чай, сахар и хлеб всегда были на столе.

Жизнь наша была устроена просто. Если постараться выразить суть, то она, скорее всего, заключалась в том,  что мы позволяли всему происходить.  Кто-то постоянно приходил и уходил, а мы всегда оставались на месте и наблюдали происходящее. Кажется, основная наша задача заключалась в том, чтобы  всегда быть на месте.

Помню, однажды пришел какой-то паршивый серый кот. Он залез под настил веранды, где у нас с дедушкой была летняя столовая, нашел какое-то углубление и стал там жить, как в трубе.  Ему было плохо, и он писал под себя. Через некоторое время из-под настила стало вонять, но мы все равно не прогоняли кота и иногда давали ему что-нибудь поесть.

Потом к дедушке приехал его сын. Мы стали угощать его чаем на веранде. Он сидел, потом встал, отодвинув ногой табурет, и сказал, что здесь жутко воняет. Он заглянул под настил, увидел кота в трубе и сказал, что нужно срочно его выкинуть оттуда. Мы с дедушкой ничего не сказали и не сделали, а продолжали пить чай. Тогда сын ушел, плюнув под веранду.  Мы позволили ему уйти так же, как и придти.

Через некоторое время коту стало лучше, и он стал иногда выползать  и лежать на теплых дощатых ступенях крыльца. Оттуда его тоже никто не прогонял, и все, когда ходили, перешагивали через него.  Кот не боялся и не просыпался. Потом он стал заходить и спать на веранде. Там он тоже иногда писал под себя. Каждый вечер мы поливали пол из лейки.

Постепенно кот еще улучшился и стал ходить по веранде, по крыльцу и по двору. Он горбил спину и волочил по земле хвост, но в остальном был вполне нормальный. Когда мы встречали его, то гладили по горбатой спине, и тогда он терся о ноги и урчал. Дедушка называл его «дружище».

Потом дедушка решил сделать  в доме теплую ванну  на зиму – думаю, потому, что решил, что я останусь с ним – но не знал, как это сделать. Когда пришли новые люди, мы спросили у них.  Они сказали, что есть два способа: один более легкий, но более дорогой, а другой более трудный, но более дешевый. Дедушка все внимательно выслушал. На следующий день он придумал третий способ, более дешевый и более легкий, но более долгий. Поскольку времени до холодов у нас еще было достаточно, мы решили воспользоваться  третьим способом. Когда мы принялись за работу,   я гордилась, какой  у меня умный и добрый дедушка!